О финтехе с технологической точки зрения и о том, как Банк России зачастую помогает IT-сектору развиваться, Эльман Мехтиев, исполнительный вице-президент АРБ, побеседовал с представителями компании «ПрограмБанк» Евгением Хохловым, генеральным директором, и Виталием Заниным, директором по работе с клиентами и маркетингу.

Эльман Мехтиев: Здравствуйте, Евгений! Здравствуйте, Виталий! Спасибо, что нашли возможность для встречи. Евгений Хохлов: Добрый день! Эльман Мехтиев: Да, кстати, а чай-то вы заказали или лимонад? а то у нас традиция такая — первый вопрос, который я задаю это про чай или кофе. Евгений Хохлов: Спасибо, ананасовый фреш уже заказал.

Эльман Мехтиев: Еще раз спасибо, что нашли возможность встретиться в в такую раннюю, но жару… В последнее время появляется слишком много публикаций о том, что такое финтех, как это меняет банковский мир, финансы и страхование. Об этом говорят в основном даже не технологи, которые должны были бы это делать, а банкиры или консультанты. Поэтому я хочу попросить вас, если возможно, поговорить об этом не с позиции банкиров, а с точки зрения тех людей, на которых мы, банкиры, будем рассчитывать, если двинемся в сторону, что называется, «технологов». Потому что одно дело — обсуждать в прессе, на конференциях, на которых выступают и слушают одни и те же люди, а другое дело, когда это превращается в реальные цифры, реальные заказы, в реализацию стратегии на технологическом уровне. Поэтому вопрос к вам как к технологам. Каким вы видите отношение финансовых институтов к новым технологиям? Думаю, что вы не только с банками работаете. Это касается вашей точки зрения по МФО, если вы с ними работаете, по страховым организациям. Видите ли вы как технологи и руководители одной из старейших компаний в этой сфере деятельности изменение отношения финансовой индустрии в целом к новым технологиям? Или это больше разговоры?

Евгений Хохлов: На самом деле отношение финансовых институтов к новым технологиям зависит от того, что это за институт. Само понятие новой технологии для разных институтов — разное. Банки продвинулись в этом отношении дальше всех. Например, мобильные технологии, сервисные и облачные решения для них в целом — день сегодняшний. Для страховых же компаний и тем более МФО — пока послезавтрашний. При этом у банков то, что для них — действительно ново, обычно вызывает характерное осторожно-любопытное отношение, хотя и доходящее до эйфории в некоторых случаях, но в норме — осторожно-любопытное отношение.
Для страховых компаний сейчас существует гораздо более важная проблема перехода на единый план счетов, и для них это скорее — как звонки из будущего: «Звонят и звонят, но я сейчас занят делом».
Для микрофинансовых организаций технологии представляются возможным шагом к обретению конкурентных преимуществ. В случаях, когда они понимают, о чем идет речь, они действительно пытаются их внедрять.

Виталий Занин: Это обычно не очень крупные организации. Но в той мере, в какой это можно делать недорого, МФО это делают. Им технологии нужны строго как сегодняшнее, максимум завтрашнее, конкурентное преимущество.
Понятно, для них, как и для страховых компаний, задачу внедрения нового сильно облегчает то, что они идут по стопам банковских технологий. Мы сейчас наблюдаем это в реальности, реализуя проект в Ингосстрахе.
С другой стороны, и банкам есть чему поучиться. Тому же мобильному взысканию, которое используют крупные МФО. У страховых, у инвестиционных компаний партнерские технологии часто более продвинутые, банкам есть что у них взять.

Эльман Мехтиев: А почему у МФО это разговоры о конкурентном преимуществе, а у других — разговор ни о чем? Почему банки не видят это как конкурентное преимущество?

Евгений Хохлов: У банка все же есть постоянный поток доходов, ему не приходится так быстро крутиться, а у МФО кредиты краткосрочные, надо все время что-то новое выдумывать. У банка и фиксированные расходы больше, это тоже ведет к более консервативной политике. И управленческий аппарат банка старше, консервативнее.
Повторяю, банки накопленным итогом все-таки заметно более продвинуты по части технологий.
Но именно сейчас в этом есть своя особенность. На самом деле я сейчас вынужден буду отвечать на второй вопрос. Дело в том, что, наверное, это во многом в какой-то степени определяется особенностью текущей экономической ситуации в России и в целом в мире. Общим местом является то, что сейчас происходит кризис. При более внимательном рассмотрении ситуации в банковском секторе, именно банковском секторе, кризисов существенно больше одного.
Банки, каждый по-своему сталкиваясь со своим набором воспринимаемых кризисов, естественно, абсолютно по-разному относятся и к финансовым технологиям как способу решать какие-то проблемы. Всем понятно, что в России общеэкономический кризис. Для банков дополнительно к общеэкономическому кризису в России, который приводит к уменьшению остатков и оборотов по клиентским счетам, имеются еще два других кризиса, внешние. Во-первых, это напор регуляторов, как российского, так теперь уже и разнообразных международных.

Виталий Занин: С одной стороны, российские органы переводят систему контроля в более технологичную форму. Это и сложнее и проще, так как можно разрабатывать универсальные инструменты.
Наиболее очевидное направление — это СМЭВ, наш «ПрограмБанк.СМЭВ» позволит интегрироваться со всеми государственными органами. У нас это решение купили уже около двух десятков банков.
Второй процесс, он пока меньше нам заметен. В международном пространстве растет регуляторное давление. На Западе для решения этих задач появляется специализированное IT-направление — РегТех. Например, список директив Евросоюза активно растет: Markets in Financial Instruments Directive (MiFID), Fourth Anti-Money Laundering Directive (AMLD IV), Capital Requirements Directive and Capital Requirements Regulation (CRD and CRR), European Market Infrastructure Regulation (EMIR), the Second Market Abuse Directive (MADII), the Alternative Investment Fund Manager (AIFM), the Fifth Undertakings for Collective Investments in Transferable Securities Directive (UCITS V), Packaged Retail Investment Product (PRIIPS) и т.п.
При этом наши регуляторы, в свою очередь, хотят знать, в чем наши банки отчитываются перед международными организациями, хотят управлять поступающей к ним информацией. В результате возникают задачи согласования, и необходима специализированная РегТех-среда, где весь этот документооборот, все согласования происходят.
Первый пример, который мы наблюдали в 2015 году, — это FATCA. Дальше пойдут так называемая ЕвроФатка, обеспечение налоговой амнистии и т.д.

Евгений Хохлов: Продолжу. Во-вторых, для банков действительно имеет место кризис, связанный с существенным вторжением в область банковской деятельности небанковских, в том числе микрофинансовых, организаций. То, о чем говорил и Греф, и Фридман в своих интервью.
На этом фоне что происходит с IT? Банк делает для клиента всего три операции: отдать кому-то деньги, то есть перевести, заплатить; сохранить, то есть инвестировать; дать ему кредит. Во всех трех операциях требуется следующее. Первое — идентифицировать участников и понять, есть ли деньги. Грубо говоря, в Средние века идентификация клиента проходила визуально, и понять, есть ли деньги, было просто — они там лежали в виде кучки золота. В середине прошлого столетия был нанесен первый удар. Впервые идентификация клиента была заменена идентификацией устройства, пластиковой карточкой.

Эльман Мехтиев: Это первое. Второе?

Евгений Хохлов: Второе — надо проверить легитимность. Это не банковская задача вообще-то, потому что опять-таки изначально, что хочет владелец денег, то и делает с ними. Но всякие интересующиеся стороны, государство и надгосударственные органы, боятся, что совершаемые операции могут как-то уменьшить доходы бюджета. Соответственно появляются самые разнообразные проверки легитимности операций. В это дело вмешиваются и государственные органы как таковые, и силовые структуры со своими радостями и проблемами. И не только в России. Если идентификация человека заменена идентификацией устройства — сначала карточки, потом компьютеры, теперь уже в смартфонах, — то зачем офис? Незачем.
Теперь насчет потребности «поговорить». Недавно появилась публикация о способах привлечения новых клиентов. Было сказано, что около 70% новых клиентов именно офис привлекает, то есть, придя в офис, люди становятся новыми клиентами. Но практика того же самого Тинькова показывает, что это совсем не обязательно. Традиционный подход — клиент пришел в офис — сегодня стремительно заменяется…

Эльман Мехтиев: Тем, что офис пришел к нему.

Евгений Хохлов: Именно…

Эльман Мехтиев: Но это еще не означает отказа от офиса! Те же самые Millennials, я извиняюсь, не вылезают из Интернета. Но! 70% Millenials в Америке открывают счета физически.

Евгений Хохлов: Культура — вещь, медленно изменяющаяся. Это я прекрасно понимаю.

Эльман Мехтиев: Не культура изменяется. Даже поколение Y, которое, как все говорят, компьютерно грамотное (100% его представителей начинает поиск и сделку по открытию счета в онлайне), но 70% из них завершают ее физическим образом только по одной причине: доверие к личному визиту выше, чем доверие к тому, что делается через сети.

Евгений Хохлов, генеральный директор компании «ПрограмБанк»

Евгений Хохлов: Вне всякого сомнения. Но давайте вернемся к предыдущему шагу. Если абонент перестал быть человеком, а стал держателем устройства, то действительно офис приходит к абоненту во всех смыслах этого слова. Это означает, что и первичное знакомство, и обслуживание, и дальнейшее расширение, и модификация спектра обслуживания возможны дистанционно. Чем робот выигрывает у человека? Стоимостью текущих расходов. Он пока еще дорог в приобретении, но ему не надо платить зарплату, его не надо в отпуск отправлять, у него нет семьи, которая влияет на его эмоции, и так далее. Он дешев. Виталий Занин: Но еще раз, Вы правы, Эльман. Без необходимого уровня доверия клиент не придет ни в отделение, ни на сайт банка, ни, тем более в мобильное приложение. Поэтому мы видим в перспективе сближение, взаимное проникновение технологий работы отделения и виртуального представления банка. Какие-то элементы движения в эту сторону мы уже наблюдаем — скайп-консультации в отделениях, с одной стороны, возможность общения с живым консультантом через мобильное приложение или сайт — с другой.

Эльман Мехтиев: А как эти изменения вы видите с точки зрения поступления заказов? Больше ли сейчас тратят? OPEX или CAPEX, инвестируют ли?

Виталий Занин: Начну с конца. Безусловно, инвестируют. Но более точечно и осмысленно. Если раньше брали «большим куском», с выбором новой платформы на перспективу, то теперь так не делают. Теперь заменяют и развивают только то, что принесет отдачу в краткосрочном или среднесрочном периоде. Например, хорошо идет наш «ПрограмБанк.ФронтОфис» в части «Кредитного Конвейера» и «Взыскания».
Что касается OPEX, если сравнивать объем доработок за первые полгода прошлого и этого года, то количество заказов на вторичные доработки, одно и то же по порядку величины. Номенклатура примерно та же. Сумма — вдвое меньше.

Эльман Мехтиев: А с точки зрения технологий номенклатура та же?

Евгений Хохлов: Что касается технологий, надо говорить не о доработках, а о новых проектах. Российские банки делают только то, что крайне необходимо в основном для развития клиентских технологий и для удовлетворения Банка России, а вот западные пробуют.

Эльман Мехтиев: Западные у нас здесь или там?

Евгений Хохлов: Здесь.

Эльман Мехтиев: По западным банкам «там» я увидел такую статистику и услышал очень хорошие объяснения. Несмотря на то что даже самые продвинутые, казалось бы, банки, которые вкладывают в FinTech или имеют свои лаборатории, вынуждены почти 70% своих расходов направлять на поддержание, что называется, legacy systems, потому что они legacy. И мы можем иметь здесь преимущество, потому что у нас системы не столь старые и обслуживание столь дорого не обходится. Правильно ли это заключение по отношению к нам или все-таки мы динозавры?

Евгений Хохлов: Как ни странно, ответ ни «да», ни «нет». Когда мы, IT-разработчики, видимся, мы регулярно обсуждаем тему, что надо поставить где-нибудь мощный памятник Центральному банку за ту скорость, с которой он изменяет нормативные требования.

Эльман Мехтиев: Мы передадим это Центральному банку. Я думаю, счет для сбора пожертвований кто-нибудь обязательно откроет.

Евгений Хохлов: Дело в том, что это лучше любой другой деятельности защищает российский рынок банковской автоматизации от конкуренции со стороны западных продуктов. На моей памяти было порядка десятка с небольшим попыток внедрить в российских банках западные продукты. Ни одной по-настоящему успешной. Внедрение, то есть доведение до эксплуатации, возможно. Поддержание благодаря усилиям Центробанка настолько дорого, что они закрываются.

Эльман Мехтиев: Давайте про Банк России. Сейчас мы обсуждаем Закон о региональных банках. Один из пунктов, который вылез, — никто не может понять, если брать чисто банковские экономические принципы, статистику и прочее, почему это должно случиться 1 января 2018 года. Рассмотрим для примера стандартный процесс на Западе. Мы объявляем консультацию других регуляторов по такому-то вопросу. Вот наш запрос. Потом white paper и анализ того, что они нам прислали. Мы обсуждаем, и вот: переходный период три года, 36 месяцев. В России я прихожу в банк, один из крупнейших, и мне там говорят: «Вы знаете, мы хотим, но у нас план IT расписан на два года вперед». Я спрашиваю: «Даже если это будут требования ЦБ?» — «С ЦБ мы найдем общий язык, но план IT расписан на два года вперед». Может быть, тогда памятник будет не нужен, если переходный период будет не 12 месяцев, до 1 января 2018 года, то есть после принятия Закона, а реальные 36? Насколько это ударит по IT, если мы, банки, сможем договориться с Банком России о том, что такого рода революции надо делать хотя бы с отсрочкой на 36 месяцев?

Евгений Хохлов: Две недели назад я похожую тему обсуждал с одним бывшим замминистра. Онн подтвердил еще раз, что действительно конкурентным преимуществом российской IT-компании может быть влияние на регуляторные изменения, своевременно и правильно сформулированные.

Эльман Мехтиев: А как вы, например, это делаете?

Виталий Занин: Например, активно работаем в рамках рабочей группы ЦБ по подготовке к переходу на Единый план счетов для МФО. Без ложной скромности скажу, что наши знания заковырок банковского учета вносят свой вклад в становление будущего учета операций МФО по ЕПС.

Евгений Хохлов: Вернусь к Закону о региональных банках и отсрочке. Честно говоря, для нас как IT-компании лучше 12 месяцев, а для большинства банков нет особой разницы. Ведь что такое 36 месяцев? Это значит, на два года забыли, а потом все равно в последние 12 или 6 месяцев все сделаем.

Эльман Мехтиев: Понятно. То есть это — как ситуация с 9-й статьей Закона о национальной платежной системе?

Евгений Хохлов: Да.

Эльман Мехтиев: Несколько раз отложили, поэтому никто не верил, что случится, поэтому все делали за последние три месяца.

Виталий Занин: Вот вам пример. В июне на одной конференции у страховщиков был проведен опрос зала: кто еще не выбрал IT-вендора для Единого плана счетов? Процентов 18 еще не выбрали, а в сентябре — уже индикативный период.

Евгений Хохлов: Вот и я про это. Опять с точки зрения наших текущих практических интересов, конечно, чем быстрее изменения, тем лучше, потому что тем активнее реакция банка.

Эльман Мехтиев: Тем больше бюджета. А почему? Это отсутствие проектной культуры?

Евгений Хохлов: Да, но с проектной культурой можно работать.

Эльман Мехтиев: Как работать? Что, можно изменить российскую матрицу управления проектами?

Евгений Хохлов: Достаточно всерьез отнестись к Agile. Резать проект на маленькие части, каждая из которых дает преимущество банку. Далее банку становится понятнее и масштаб проекта, и оптимальный путь к нему. Даже если проект потом будет поставлен «на паузу», риски не успеть в срок значительно меньше.
Такой подход позволяет «перепрыгивать пропасть за несколько прыжков», вкладывать САРЕХ поэтапно, не идя на большие рискованные затраты сразу.

Эльман Мехтиев: Пример не приведете?

Евгений Хохлов: Раньше у банка, когда его переставала устраивать отчетность для ЦБ, было два варианта: или менять АБС, или реализовывать отчетность на Хранилище данных, как правило, индивидуальном.
Первый вариант — это очень большие CAPEX, во втором — проектов относительно мало. В результате слишком большие OPEX, и в проекты включаются только большие банки.

Виталий Занин: Теперь мы предложили банкам третий путь — решение «ПрограмБанк.Отчетность», которое интегрируется с «чужими» АБС. При этом почти вся работа по поддержке рег. отчетности выполняется в рамках «ПрограБанк.АБС». Эту работу мы уже делаем, поэтому OPEX для «ПрограмБанк.Отчетность» это OPEX для тиражного решения.

Эльман Мехтиев: Вернемся к тем банкам, которым пока не повезло стать вашими клиентами. Получается очень странно. Если нет государственного давления, то фактически даже не столько от харизмы, сколько от «доброй воли» лидера зависит, будут ли они инвестировать, чтобы завтра оказаться на уровне новых технологияй и использовать их.

Евгений Хохлов: И вот здесь правильно обращение к нам как к технологам. Внимательно прочитав и выступление Грефа, и интервью Фридмана, я сел за анализ и понял, что изменения неизбежны. И я сформулировал для себя картину будущей банковской системы.

Эльман Мехтиев: Поделитесь?

Евгений Хохлов: В свое время, когда началось интенсивное сокращение количества банков, встал вопрос: каким будет нижний порог? Для меня всегда он выглядел как 500. В каждом регионе должно быть минимум три своих банка, это 300, 100 — в Питере, 100 — в Москве, вот 500. Ниже не будет.

Эльман Мехтиев: А что вы будете делать? Ваш антикризисный рецепт?

Евгений Хохлов: В кризисной ситуации существует три стандартных стратегии. Обычная российская стратегия — переждать, минимизировать расходы и дожить до того момента, когда опять станет хорошо. Тот факт, что кризисов больше, чем один, зачеркивает эту стратегию. Вторая стратегия — когда у них появятся деньги, я должен быть лучшим, и я начинаю осваивать технологические достижения: Agile, компонентность, SaaS, блокчейн.

Эльман Мехтиев: Все красивые слова.

Евгений Хохлов: Да. Причем реально осваиваю, упираюсь в это. С нашей точки зрения, и такая стратегия не поможет.

Эльман Мехтиев: Почему разработчик не доживет, если он одновременно занимается и этим? Это молодой теленок, который не вырос, а дойную корову уже убил?

Евгений Хохлов: Нет. Дело в том, что при этом он создает абстрактные преимущества, не вот этому конкретному клиенту радость, а «я — лучший». Ну и оставайся лучшим.

Эльман Мехтиев: А третий рецепт какой?

Евгений Хохлов: Итак, «оставить как есть», «подальше от клиента», а наша стратегия — «поближе к клиенту». «Поближе к клиенту» означает следующее. У нас есть представление, каким банковское сообщество будет по структуре, а не только по количеству, и какие банки будут нашими клиентами через пять лет. Мы идем к ним и договариваемся о совместном движении.

Эльман Мехтиев: О чем конкретно, если не секрет? Евгений Хохлов: Не секрет. Единственной настоящей ценностью в банке останется его клиентская база. Эльман Мехтиев: Что это означает с точки зрения IT? Евгений Хохлов: С точки зрения банка, а не IT, это означает, что банк должен сегодня сказать, каких клиентов он хочет иметь завтра. Чтобы завтра те клиенты, которых он хочет обслуживать, остались, а не ушли, он должен сформулировать свои конкурентные преимущества для них. Эльман Мехтиев: Хорошо. Но как это сказывается на вашей стратегии? Я понял, ваша стратегия — быть ближе к своему клиенту. Виталий Занин: Первый IT-шаг, — это реальное внедрение, причем до уровня технологических компетенций, нашего решения «Знай своего клиента».

Эльман Мехтиев, исполнительный вице-президент АРБ

Эльман Мехтиев: Это аналитика?

Евгений Хохлов: Бизнес-аналитика.

Эльман Мехтиев: Что вы делаете с этой аналитикой? Сами проводите анализ или даете инструменты для анализа?

Евгений Хохлов: И то, и другое. Дело в том, что технологические компетенции, связанные с качественным анализом, именно с качественным, в разных банках требуются разные. Рассчитывать на то, что один и тот же инструментарий легко решит все задачи, — дохлый номер. «Ближе к клиенту» означает, что мы вместе с ним доходим до интересного ему результата.

Эльман Мехтиев: При этом анализируются только их данные или еще и внешние?

Евгений Хохлов: И то, и другое, наш инструментарий позволяет.

Эльман Мехтиев: А спрос на внешние данные существует?

Евгений Хохлов: Да, существует. Все понимают полезность другого взгляда на клиента, и «юрика», и, особенно, «физика». Они даже готовы тратить деньги, чтобы их клиенты были оценены в достаточной степени объективно.

Эльман Мехтиев: Ну и какова ваша роль?

Евгений Хохлов: Вместе с заказчиком мы выделяем группы клиентов и предлагаем стратегии их привлечения, удержания и развития отношений. Для этого мы предоставляем инструментарий и технологические компетенции.

Эльман Мехтиев: А к каким источникам подключаться, они сами решают?

Евгений Хохлов: Конечно.

Эльман Мехтиев: Я прихожу к вам и говорю: «Вот моя стратегия. Вот мои клиенты».

Евгений Хохлов: Да.

Эльман Мехтиев: Вы, не говоря о том, что работаете с другими банками, не нарушая…

Евгений Хохлов: Естественно, избави Боже.

Эльман Мехтиев: Но вы все равно знаете, что по поколению Y нужно идти к мобильным операторам и тем или иным образом кооперироваться с мобильным оператором по анализу данных.

Евгений Хохлов: Разные подходы есть.

Эльман Мехтиев: То есть с вашей стороны консультирование происходит или нет?

Евгений Хохлов: Консультирование происходит обязательно, именно потому, что у каждого банка представление о желаемой целевой аудитории свое. Специализация неизбежна. Любой банк понимает, что он не один на рынке, что есть конкуренты. Он должен формулировать свои преимущества и понимать, что он не единственный, кто откроет их.

Эльман Мехтиев: Тогда логично возникает следующий вопрос, который я хотел обсудить. Вы говорите, новые технологии?

Евгений Хохлов: Да.

Эльман Мехтиев: Старые, новые — в любом случае это технологии, которые нужны клиенту, чтобы ему хотя бы отстроить свои конкурентные преимущества.

Евгений Хохлов: Да.

Эльман Мехтиев: Но ведь есть же возможности. Я подвожу к концепции регуляторной песочницы. Есть возможности, которые, скажем, не протестированы, и имеет смысл тестировать, но регулирование может быть и «за», и «против». Тогда вопрос состоит в том, как вы относитесь к тому, что сейчас стало популярным? Притом каждый понимает по-своему понятие регуляторной песочницы.

Евгений Хохлов: Вот именно что по-своему.

Эльман Мехтиев: Ваше мнение относительно того, нужно или не нужно давать преференции на тестирование новых технологий в финансовых услугах?

Евгений Хохлов: Если вы хотите услышать ответ реального российского бизнесмена, давать не нужно. Если вы хотите услышать ответ человека, желающего, чтобы были лоббированы его интересы, конечно: нужно, я бы с удовольствием получил преференцию, и не одну.

Эльман Мехтиев: Тогда я должен озвучить следующее. Американский регулятор провели встречу с финтехом в Белом доме, после чего Белый дом заявил: «Уважаемые финтехи, если вы думаете, что мы вам дадим преференции для того, чтобы вы зарабатывали на регуляторном арбитраже, забудьте».

Евгений Хохлов: Правильно сказали, молодцы.

Эльман Мехтиев: Регулятор английский говорит по-другому: не «Мы вам дадим преференции», а «Наш подход к регулированию состоит не в том, чтобы мы вам говорили:, вот правила». В американском случае правила де-факто — это подписанный закон Додда — Франка. у нас нет такого закона, но как только вы выйдете хотя бы на уровень прототипа, мы должны будем с вами обсудить, какие последствия это может иметь.

Евгений Хохлов: С какой стороны мы можем разрешить?..

Эльман Мехтиев: Регулятор говорит: мы разрешаем вам дальше существовать и будем вас мониторить или: мы изначально не разрешаем вам существовать. И в том, и в другом случае нет речи о том, что даются преференции или что будет регуляторный арбитраж. А у нас почему-то это превратилось в тему: «Дайте нам преференции».

Евгений Хохлов: Снова вспомним образ, который называется «перепрыгнуть пропасть в несколько прыжков». Образ правильный, но, к сожалению, он требует действительно нетривиальной работы по выработке этих самых прыжков, заканчивающихся результатом. Когда мы говорим о пропасти, в норме это и означает, что реальный результат — только на том конце. Но вот сформулировать здесь, и здесь, и здесь понятный результат — это очень непростая совместная деятельность.

Эльман Мехтиев: Если эти конкурентные преимущества уникальны, то, получается, что нет универсальной модели прорыва для вас? Или есть?

Евгений Хохлов: Модель есть — банк должен стать для своих клиентов универсальным «окном в мир», привлекательным для каждой группы клиентов в отдельности. Автомата по преобразованию к успеху пока нет, есть совместное творчество в рамках этой модели. При этом должно быть то самое поэтапное движение, «перепрыгнуть пропасть в несколько прыжков».

Эльман Мехтиев: Я понял. Тогда, если не секрет, конечно, поместите завершающую вишенку на торт: какой интересный проект этот подход вам сейчас дал? Интересный не в коммерческом смысле, а с точки зрения роста ваших знаний, компетенций.

Евгений Хохлов: Есть различные примеры «прыжка через пропасть» и сотрудничества с клиентом в рамках управления продуктовым портфелем — от НКЦ до, например, «Камского горизонта».

Эльман Мехтиев: А самый интересный опыт?

Евгений Хохлов, генеральный директор компании «ПрограмБанк» и Эльман Мехтиев, исполнительный вице-президент АРБ

Евгений Хохлов: Самый интересный опыт такого сотрудничества у нас с НКЦ. Это даже не один, а много проектов. Это уникальный банк, который не конкурирует с российскими банками, который конкурирует с Nasdaq, с Лондонской биржей, с другими ведущими мировыми биржами. Мировой финансовый рынок, особенно рынок финансовых инструментов и финансовых институтов, изменяется очень быстро, и банку приходится очень быстро бежать, чтобы на этом мировом рынке хорошосебя чувствовать. Мы вместе с банком выстроили «продуктовую фабрику» в «ПрограмБанк.АБС» — чтобы быстро выводить на рынок новые финансовые инструменты, новые продукты. Сейчас эти технологии «стреляют» в самых неожиданных местах. Например, у нас среди клиентов есть международный банк, где мы сделали продукты для VIP-банкинга. Другое направление, в котором мы идем с НКЦ — полномасштабная интеграция в мировую финансовую систему, в международную биржевую систему. Процесс глобализации в области финансов сейчас активно идет. В результате у НКЦ одновременно много проектов в работе: где-то первая итерация, с которой клиент знакомится, где-то тестовая эксплуатация, где-то — промышленная. При этом продолжает работать мощный конвейер с сотнями тысяч сделок в день, так что нет варианта «пока проверять ручками», процесс должен оставаться автоматизированным. Вот пример финансового института, живущего в ритме непрерывных изменений. Это тот стиль, который нам интересен.

Эльман Мехтиев. Можете ли вы сказать в завершение нашей беседы, что готовитесь к будущему не рассуждением, что вы уже конкретно отрабатываете это будущее на нынешних, сегодняшних заказчиках?

Виталий Занин: И мы отрабатываем, и на нас отрабатывают соответствующие заказы.

Евгений Хохлов: У тех, кто планирует выжить, нет выбора!

Эльман Мехтиев: То есть вы рекомендуете всем к этому будущему готовиться?

Евгений Хохлов: Мы готовы им в этом помогать!

Эльман Мехтиев: Спасибо за встречу!Источник публикации:
Журнал "Банковское Обозрение", №9 (212) сентябрь 2016г.